Полина Раневская - Влюблена и очень опасна

Внимательно слушая, пыталась я уловить хоть намек на необходимые нам сведения, но, увы, безуспешно. Мы уже узнали о том, как санитарка Верочка разбила сердце столяру Василию, счастливому отцу семейства. Верочка поиграла в любовь и бросила, а Вася еще год ходил мрачнее тучи и пил горькую, пытаясь, по старой русской традиции, утопить свою боль в алкоголе. Не менее печально, завершился роман врачей Ольги Николаевны и Николая Петровича. Пусть и по другой причине. Там в дело вмешалась жена неудачливого Ромео, обратившаяся за помощью в профком.

– В те времена, сами знаете, – вздохнула Анна Николаевна, – государство о своих гражданах заботилось, в том числе и за их моральным обликом следило. Не то, что сейчас, – снова тяжкий вздох, – взять хоть мою дочь. Вот когда Федька ее загулял, ведь, как мы его не стыдили, не увещевали, ничего не помогло – ушел к полюбовнице своей, оставив Варьку мою одну с ребенком. И что? Пожаловаться некому – свобода нравов. Даже алименты и те толком не платит. Вычитают у него чего-то из зарплаты, да разве ж это деньги? Зарплата вся «черная», официальная – слезы одни. Эх, раньше такого не было. Вот и приходится дочке моей работать, как проклятой, чтобы сына на ноги поставить, а я вот с внучком сижу, в сад-то тоже его не устроить – сами знаете, очереди какие, – горестный вздох вновь вырвался из груди женщины.

Как по мне так река разговора и до того текла в направлении, далеком от нужного, а теперь и вовсе свернула в другое русло, но Ангелина, сумела вернуть ей заданный курс, умело используя подвернувшуюся возможность:

– А муж ваш где? Отец Вареньки? Он что же не смог зятя вразумить?

– Коля-то? Да будь жив, думаю, сумел бы. Заступился бы за кровиночку-то. Но нет его. Десять лет уж как помер.

– Примите соболезнования, – искренне опечалилась Ангелина, хотя подозреваю, причина ее расстройства крылась в другом – все явственнее осознавала мы, что вытянули пустышку – вряд ли стоит искать внебрачную дочь Макарова в этом доме. И все же так просто моя подруга сдаваться не собиралась.

– Скажите, а вы с Коленькой, наверное, тоже в клинике познакомились?

– Да, Бог с вами, – испуганно замахала руками женщина, – нет, Коля у меня из рабочих был, тут на заводе трудился. Мы с ним с детства дружили, а, как восемнадцать исполнилось, так и расписались. И заметьте – у нас все по правилам было: сначала свадьба, а потом все остальное. И Варенька родилась в браке, аккурат через год после свадьбы-то. Это нынче молодежь распущенная да разнузданная, а мы… О том, каким было предыдущее поколение, Геля решила не дослушивать, тем более, что мы едва ли не час мы слушали о романах и любовных интригах достойных его представителей. Но надежда, как известно, умирает последней. Ею и объяснялся следующий, решающий вопрос моей подруги:

– Скажите, а вот главврач, Дмитрий Иванович, он какой был? Видный мужчина? Женщины, поди, штабелями складывались?

Анна Николаевна взглянула на нас с некоторым недоумением, замешкалась на секунду, а потом ответила с достоинством:

– Дмитрий Иванович, это такой человек был. Такой! Настоящий интеллигент. Я, когда Варенькой забеременела-то, он меня от всей работы освободил. К себе в приемную посадил, должность секретаря выбил, хоть и не положен он ему был. Работа-то у нас, сами понимаете, какая. А декрет только после седьмого месяца полагался. Вот и встал вопрос у меня: либо увольняться, либо здоровьем ребеночка-то рисковать – не самая лучшая атмосфера для его вынашивания в больнице ведь. А Дмитрий Иванович, золотой человек, пожалел он меня, вона что придумал. Век ему благодарна буду.

Мы с Гелей переглянулись. Ого, а вот это уже что-то, чего бы это главврачу так о простой медсестре заботиться, если только… Женщина же, не подозревая о наших мыслях, продолжала свое повествование.

– Очень жалко было, когда он уволился. Я потом из декрета уже и возвращаться не стала – не захотела ни с кем другим работать, да и Коленька не шибко мою работу жаловал. Я в поликлинику обычную устроилась – тихо, мирно, там, правда, тоже свои недостатки имелись. Вот, к примеру, заведующая наша…

Что именно отчебучила заведующая медицинского учреждения, Ангелина решила не узнавать, в очередной раз вернув разговор в нужное русло:

– И что же вот так ни разу главврач ни с кем и никогда? – подлила она «масла в огонь».

Женщина заколебалась, как будто решаясь на что-то и, гордо, вскинув голову, ответила:

– Нет! Ничего такого я не знаю!

– Ну, может, слухи какие-то ходили? – не унималась моя подруга.

– Может, и ходили, – Анна Николаевна поджала губы и протестующе скрестила руки на груди, – только я пересказывать их не стану, так как и тогда не верила, и сейчас не верю. Марать имя хорошего человека не буду.

– Анна Николаевна, голубушка, – Ангелина подалась вперед и взяла женщину за руку, – только вы можете мне помочь. Только на вас вся надежда. Как раз, чтобы очистить имя Дмитрия Ивановича от грязи и прибыли мы в ваш город. Нас наняла дочь покойного. Да, да, – добавила Ангелина, поймав удивленный взгляд женщины, – Дмитрий Иванович скончался. – Анна Николаевна истово перекрестилась. – И после его смерти в интернете появилась информация, что этот талантливейший человек, интеллегентейший доктор, оказывается, был бабником и повесой, едва ли не растлителем малолетних. Мы – я и моя помощница, – кивком головы Геля обозначила мое присутствие, – являясь частными детективами, по поручению жены и дочери покойного, расследуем это дело, пытаясь установить источник распространения нелестных сведений, и заодно обелить его имя.

Не знаю, кого озвученная моей подругой версия удивила больше – меня или хозяйку, но напряглись мы одинаково. Женщина – обдумывая ситуацию и решаясь, стоит ли ей раскрывать известную информацию, а я – боясь разоблачения – история не выдерживала никакой критики – кому может быть интересен моральный облик никому не известного доктора, да еще и события, являющиеся преданиями старины глубокой? Но, как оказалось, явные несоответствия предложенной Ангелиной истории заметны лишь мне – пожилая женщина «проглотила» наживку.

– Вот уж не думала, что спустя столько лет… – Анна Николаевна прервалась на полуслове, прислушиваясь к окружающим звуком. Словно гончая, почуявшая след, улавливала она малейшие колебания воздуха. По крайней мере, как еще можно объяснить тот факт, что женщина услышала ребенка до того, как он громким воплем сообщил миру о своем пробуждении?

– Простите, Венечка проснулся, – на этот раз она напомнила мне всполошившуюся наседку. С несвойственной возрасту прытью подхватилась наша хозяйка и скрылась в соседней комнате.